Смешные детские рассказы - Страница 16

И мама сказала мне, что мы тогда пойдём домой пешком. Потому что нам идти-то всего полтора часа. Ещё мама сказала, что может так случиться, что в автобусе санаторных будет много и нас не посадят. И мы пошли пешком. А автобус нас так и не обогнал. И мы с мамой были очень довольны, что автобус нас не обогнал.

Когда мы шли домой, я спросил у мамы, много ли пьяных бывает в Москве в ресторанах? И мама сказала, что она ни разу в жизни не была в ресторане, ни в Москве, ни в каком другом городе. Как-то они с папой захотели пойти в Москве в ресторан, но им швейцар даже до дверей дотронуться не разрешил.

Ещё мама мне сказала, что в московские рестораны пускают только иностранцев. И я, конечно, спросил, почему в московские рестораны пускают только иностранцев. Тут мама сказала, чтобы я закруглялся со своими вопросами, потому что за такие вопросы нас могут посадить.

Вот это, на самом-то деле, очень интересно. Я давно уже заметил, что когда я задаю один вопрос, то мама обычно на него отвечает и ничего плохого в моём вопросе не видит. А вот если я задаю второй вопрос на ту же самую тему, то это всегда бывает такой вопрос, за который нас с мамой должны посадить. Поэтому я в школе никогда не задаю второй вопрос. Да и первый вопрос тоже никогда не задаю. Потому что мне родители крепко-накрепко наказали никаких вопросов в школе не задавать.

А вообще на Украине ещё было много всякого интересного и смешного. Но самое интересное было на рынке. На рынке можно было торговаться.

Например, мама спрашивала у какой-нибудь бабушки: «Сколько хотите за свою картошку?»

И бабушка говорила, что она просит четыре рубля. Тогда мама говорила, что возьмёт картошку за три рубля.

А бабушка тогда говорила: «Давай так: не вашим, не нашим – за три пятьдесят».

Но самое необычное было в другом. Мама подошла к какой-то бабушке, которая продавала вишню, и спросила, сколько стоит ведро этой вишни. И бабушка ответила, что ведро стоит двенадцать рублей. Тут мама сказала, что она может купить два ведра, если бабушка отдаст их по десять рублей за ведро.

Я сначала подумал, что мама шутит. Я думал, что бабушке надо дать три рубля, чтобы она продала нам два ведра вместо одного. К моему удивлению, бабушка тут же согласилась продать два ведра за двадцать рублей. Мама была очень довольна и сказала мне, что она заранее договорилась разделить по ведру вишни с тётей Тамарой. И что теперь мы наварим вишнёвого варенья на всю зиму.

Когда мы шли с рынка, я спросил у мамы, почему бабушка согласилась продать нам два ведра не за двадцать четыре рубля, а только за двадцать. И мама сказала мне, что как же, мол, я не понимаю таких простых вещей. Чем бабушка больше продаст, тем больше у неё денег будет. Поэтому она хочет продать как можно больше и готова даже продавать это дешевле, если кто-то покупает много.

Тогда я спросил, а почему же в магазинах всё наоборот. В магазинах не продают дешевле, если ты хочешь купить много. В магазине тебе вообще много ничего не продадут. И, конечно же, мама опять испугалась, что нас могут посадить, и велела мне закругляться с моими вопросами.

Я не стал с мамой спорить и замолчал. А мама, чтобы я не обижался, вспомнила, как на рынке ругались между собой две бабки. Они всё время кричали что-то друг другу непонятное. А потом одна из них крикнула другой: «Щоб тэбе пидтягло та й гэпнуло!» И это, конечно, было очень смешно.

И вот так каждый день было что-то смешное. Даже в последний день, когда мы уезжали и стояли уже на остановке автобуса, чтобы ехать на станцию, даже тогда случилось кое-что смешное. Прибежал наш хозяин и принёс нам письмо от папы. И мама стала мне его читать. Папа писал нам, что он получил письмо от мамы, в котором она пишет про корыто. И он у мамы спрашивал, нельзя ли кого-то попросить его выправить.

Когда мама прочитала мне это письмо, мы так стали смеяться, что не могли остановиться. И смеялись мы до тех пор, пока не подошёл наш автобус. А как только подошёл автобус, мы перестали смеяться. Перестали мы смеяться, потому что выяснилось, что санаторных набралось так много, что для нас с мамой не осталось места. Хорошо ещё, что наш хозяин не успел уйти. Он оказался приятелем водителя. И тогда для нас всё-таки нашлись места.

Когда мы с мамой уже сидели в автобусе, мама мне сказала: «Хорошо, что хозяин успел принести нам папино письмо. А то мы не знали бы, что делать с корытом». И мы опять засмеялись. И смеялись всё время, пока ехали на станцию.

В поезде мы уже не смеялись, потому что мама стала огорчаться, что я за лето очень мало поправился. И мама решила, что будет мне теперь давать больше всякой калорийной пищи.

И ещё в поезде мама мне сказала, что перед самым отъездом она решила проверить, помнит ли тётя Тамара номер дома в Харькове, где билеты продают. Мама думала, что тётя Тамара могла забыть, что ей надо прибавить единичку к возрасту её сына. Когда же мама поинтересовалась у тёти Тамары насчёт номера дома, тётя Тамара спросила, о каком доме мама говорит. И мама ей сказала, что она говорит о том доме в Харькове, где билеты продают. А тётя Тамара тогда спросила у мамы: «Какие билеты?»

Но смеяться над тётей Тамарой мне мама не разрешила. Потому что смеяться над тем, кому на голову упал платяной шкаф, нельзя.

Доказательство

Вчера на уроке математики нам объясняли, что такое доказательство. Учительница – математичка наша – сказала, что в математике не просто так вот говорят что попало. В математике всё должно быть строгим. Самое главное в математике – это доказательство. И сейчас она нам расскажет, что это такое.

А я несколько раз уже слышал от разных людей про доказательство, но объяснить толком никто ничего не мог. Только однажды кто-то мне сказал, что доказательство – это когда кто-то что-то доказывает.